СПРОСИ СЕБЯ, ДОЧКА

Клавдия Васильевна Коневская толком не могла понять, что с ней происходит, в голове — сплошной сумбур: мечутся нес­вязные мысли или наплывают вос­поминания, заслоняя и отодвигая на дальний план то главное, что не дает покоя и требует ответа. И вдруг поймала себя на этом: «Что ты, Клавдия, увертываешь­ся, мечешься, как зайчонок в за­падне? Постыдись, на тебя ли это похоже. Завтра же утром при­дешь в цех, к начальнику и пря­мо скажешь «да» или «нет», — приказала себе.

За многие годы одиночества она привыкла рассуждать сама с со­бой, иногда даже вслух. В доме никто не мешал ей вести молча­ливый диалог. Мамы давно уже нет, остался только сын. И тот несмышленышем был — не по­говоришь с ним, а подрос — свои интересы появились. С работы придет — сразу тянется в компанию товарищей, в клуб. И опять Клавдия одна со своими думами, когда веселыми, когда грустны­ми. Сейчас, например, коротает вечер за спором, начатым днем в цехе с Зоей Федоровной Мизер. Надо же понять, добраться до сути дела, почему руководство фабрики так настойчиво вводит щекинский метод работы. В од­ном месте сократят людей — на другом добавят, где-то станет легче, а где-то тяжелее. Как в поговорке, хвост вытащил — нос увяз! Бестолковщина. Кто знает, может, и тут есть резон. В от­вет слышит спокойный, рассуди­тельный голос Зои Федоровны:

— Нужда и вынуждает, доро­гая Клавдия Васильевна. По всей фабрике нехватка рабочих рук, не только в нашем бумцехе. Вон сколько оборудования добавилось после реконструкции. К тому же кого-то поманила романтика Тю­менского Севера, а кто-то за длинным рублем подался из родных мест.

— Что людей не хватает, это ясно, арифметика тут простая. Но что изменится от перестано­вок? Сумма-то не меняется.

— Еще как меняется! Не чур­ки передвигаем, а людей. И ве­рим в них, в их способности и главное, сознательность. Если, к примеру, оставить в бумцехе по одному дежурному электрику  в смену вместо двух, и это вполне посильно каждому, то сразу выс­вободится несколько готовых, квалифицированных электриков для работы на ТЭС. Выгодно?  Да. К сожалению, далеко не все  из электриков дали согласие  обслу­живать два машинных зала —  убоялись.   Сами-то как смотрите, Клавдия Васильевна, на наше предложение?

— Что я...

Она-то хорошо помнит, каким было энергетическое хозяйство фабрики в годы войны. Никакого сравнения с тем, что есть сейчас — и больше его, и сложнее на­много стало.

— Как все, так и я, — отве­тила неопределенно. Вроде дала согласие, вроде и нет. Подумать надо, непривычно ей принимать решения с бухты-барахты.

— Ну, смелее,  решайтесь, подталкивает 3. Ф. Мизер. — Ведь зарплату сразу увеличат на треть.

— Причем тут деньги.

Хотела сказать, что всех денег не заработаешь и что потом ни­какими деньгами не откупишься от позора, если не справишься с работой. Подумала, но промол­чала. Посоветоваться бы с кем-нибудь из близких, да не с кем. Тогда, весной  1944 года,  после школы-семилетки Клава могла спросить у матери, как быть, ка­кой выбор сделать: на фабрике ей предлагали два места рабо­ты — учеником счетовода в рас­четный стол или токарем в цех. Мама, совершенно больная жен­щина, наверное, хотела, чтобы ее дочь, единственная опора и уте­шение на старости, выбрала се­бе дело полегче и почище. Всхлипнула от жалости: ведь сов­сем дитя, а уже — на фабрику. Куда денешься — жить-то не на что.

— Какая я советчица, ты уж сама решай, Клавушка, — молви­ла, сжавши сердце в кулак. — Помни, доча, жива буду я или помру, Коневские никогда не ис­кали легкой жизни. Что отец твой родной, Василий Степано­вич, что дядька твой, Александр Степанович, из первых большеви­ков на фабрике, вперед всего ста­вили общее дело, а не свой ин­терес. У них и спроси совета, дочка.

Клава выбрала цех. Потом пе­ревели ее дежурной электрощита, потом бригадиром электриков, дежурной электропривода в бу­мажный цех. Долго работала в смене мастера Мизер, которая теперь цех возглавила. Верит ей, понимает ее Клавдия Васильевна, а все-таки не решается так, сра­зу заявить, как иные выскочки-хвастунишки: «Одобряю, прини­маю целиком и полностью...».

А как на ее месте поступил бы сейчас отец? С фотокарточки, что в рамке под стеклом, он смотрел сосредоточенно, чуть с укором: «Испугалась трудностей, дочка?»

— «Нет, папа, к тяжелой работе я привычная. В войну нужда все­му научила: и сапожному, и швейному делу, и плотничать на­равне с мужчинами могу».— «Зна­чит, ответственности боишься?».

— Есть маленько». — «Не гоже, Клавдия. На тебя люди огляды­ваются, ждут, что скажет орденоноска». — «Так это ж давно, еще в 1971 году, за восьмую пятилетку наградили орденом Трудового Красного Знамени». — «Награда дается за прошлые заслуги, но это и аванс на будущее, на всю твою жизнь».

Теперь она знала, что сказать в цехе.

(И.Е. Лоза, «Дети свободы», газета «Знамя труда» 10 января 1987 года, № 4. Окончание следует. Начало в № 142 за 1986 год).