ВРАЖЬЯ РУКАС 1919 по 1922 год фабрика работала с большими перебоями. То налеты колчаковцев и кулацкой банды, то нехватка сырья и запасных частей для машин лихорадили производство. Годы разрухи и голода не сломили, однако, людей. Даже, когда взамен хлеба выдавали картофельную муку, когда ели камышовые корни, чтобы утолить голод, рабочие не оставляли фабрику, никто не проронил и слова упрека. Понимали, в каком бедственном положении молодая республика Советов. И вдруг, как гром с ясного неба, приговор Камоуралбумтреста: «Ввиду недостатка на фабрике топливных и основных средств сырьевых материалов, как-то: гарпиуса, каолина, сукон, сеток ремней и прочее; ввиду частой затопляемости ее окружающими речками, а также отдаленности от железной дороги; ввиду нежелании рабочих работать на фабрике, выпуска продукции заниженного качества — ввиду всего этого фабрика становится нерентабельной. Исходя из перечисленных причин, Камоуралбумтрест постановляет: подвергнуть Успенскую писчебумажную фабрику немедленной консервации, все оборудование вывезти на другие бумажные предприятия. 1922 год. Камоуралбумтрест». Ознакомившись с этим решением, рабочие были крайне поражены, возмущены. Они догадывались, чьих рук это дело. Бывший ятесовский подхалюзник мастер Смирнов не раз поговаривал: мол, фабрику надо прикрыть и перечислил по пальцам те же самые причины, которые сейчас так четко изложены в приказе треста. Не шум машин и моторов наполнили цехи, а гневные голоса рабочих, адресованные руководителям областного центра бумажников. Разделяя общее возмущение, на собрание пришли даже старики, когда-то строившие фабрику. Ораторы сменяли друг друга, и казалось, желающим сказать свое слово не будет конца. Когда же на трибуну поднялся директор Филипп Алексеевич Сапего, наступила такая тишина, как-будто сейчас только от него зависело окончательное решение. — Товарищи, гляжу я вон на тех старичков, что сгрудились у входа, и думаю: отчего это слезы у них на глазах? Ведь фабрика, которую они своими руками ставили и на которой вековали, так и не принесла им счастливой доли. Да потому и дорога она им, что пестовали ее, как родное дитя, что здоровье тут свое положили, а потом детям и внукам передали свое единственное приданое — рабочее мастерство. Чудовищно и непонятно, что фабрика ликвидируется именно в тот момент, когда прогнали эксплуататоров и каждый из нас впервые почувствовал себя полноправным человеком, хозяином жизни. Директор на мгновение замолчал, осмотрел внимательным взглядом помрачневшие лица рабочих. И вдруг, словно прорвав плотину спокойствия, зычно вскрикнул: — Разве отказывались мы когда-нибудь работать? — Нет! — хором отвечало собрание. — Разве на фабрике полностью отсутствует сырье? — Нет! — отвечали все, а кто-то иронически добавил: — шкура Ятес так драпал с беляками, что не успел тряпки с фабрики прихватить... — Может фабрике не хватает топлива? — Брехня! — Был хоть один случай затопления фабрики? — Не бывало такого! — Мешала ли нам отдаленность от железной дороги работать хорошо и выпускать бумагу высших сортов? — Никогда! — Теперь считайте, товарищи, что вы сами дали ответ на волнующий всех нас вопрос быть фабрике или не быть. Это — главное. Мне остается добавить к сказанному, что борьба за социализм продолжается. Только сегодня мы имеем дело с врагом не в открытом бою, как было недавно, а с более хитрым и опасным — вредителем, перекрашенным в красный цвет, проникшим в органы управления. Зал взорвался негодующими выкриками: «Не позволим! Не дадим разорять фабрику, чтобы идти на поклон к буржуям!» С этими думами люди расходились по домам. Все же фабрика была остановлена. Но рабочие продолжали протестовать, никто не хотел и браться за гаечные ключи, чтобы снимать оборудование. Тогда руководители Камоуралбумтреста пригрозили некоторым рабочим: мол, к суду привлечем. Присланные бригады начали раскомплектовывать оборудование, вывозить самые живые части фабрики: машины, паровые котлы, ролы, генераторы, моторы. На это страшное зрелище собралось почти все население Заводо-Успенки. Как на похоронную процессию.
(14 ноября 1985 года, № 136. Окончание следует. Начало в № 117).
15 сентября 1923 года в Заводоуспенском произошло событие, которому никто даже не придал значения. Состоялось первое собрание членов потребительского общества. Всего двадцать человек участвовало в нем. Но это были энтузиасты нового дела. Они горячо верили, что скоро придет время, когда многочисленные лавочники и спекулянты, нажившие богатства на народной нужде, отступят перед общественной торговлей. Избранный председателем правления Г. С. Разумов поехал в Тюмень для покупки товаров. Из кассы он получил несколько рублей паевых взносов, собранных членами общества… Начинать приходилось с нуля. И кто зняет, чем бы все кончилось, если бы не помощь уездных организаций. Заключив договор на поставку промышленных и продовольственных товаров, Успенское потребобщество получило от государства кредит на сумму 5000 тысяч рублей. Это позволило сразу открыть торговлю широким ассортиментом товаров. Выполнив первый договор на 130 процентов, потребобщество завоевало признание. К январю 1924 года в его составе было уже 98 членов, а к октябрю — 160. В течение года общество продало товаров почти на 17 тысяч рублей. Появление на поселке такого конкурента в торговле означало для мелких лавочников конец. |