В феврале 1921 года по Исетскому району на­чала разгуливать кулацкая банда атамана Си­дорова, бывшего колчаковского офицера. Скоро слухи о ее зверствах дошли и до Успенского завода. Партийная ячейка была начеку. По всем дорогам, ведущим к селу, выставили посты. Ло­шади все время стояли в упряжках. Партячейка намеревалась  дать отпор банде в случае нападения.

В полночь 6 февраля разведка Сидорова бес­шумно сняла главный пост, а через два чага, когда подтянулись основные силы, банда вор­валась в Заводо-Успенку с шумом и свистом. Часть направилась в сельсовет. Но там никого не оказалось. Другая часть пошла по селу вы­лавливать коммунистов, третья — на фабрику…

— В час ночи я пришел домой с дежурства в сельсовете, вы­пряг лошадей и не успел заснуть, как услышал за окном шум. Спросонка показалось, будто на пожар. Бросился к окну и увидел огромную толпу с пал­ками, вилами, топорами, пешнями и ружьями, с факелами в руках, сразу понял —- банда! Отскочил от окна к выходу, чтобы скрыть­ся через задний двор. Отворил двери — на крыльце уже стояли бандиты с винтовками.

— Руки вверх! Ни с места! —- скомандовали. — Пришлось под­чиниться. Повели в волисполком. Когда меня втолкнули в отдель­ную комнату, там уже были под арестом более десяти партийцев.

— Не спалось мне в ту ночь. Слышу: собаки по всей Земляной лают. Встала, глянула в окошко и думаю, чего это у соседки Чернявчихи так долго вечеруют? Огонек светился. Опять, навер­ное, квартиранты — партийные инструктора засиделись. Потом послышалось ровно кто-то кричит. Только туг и разглядела, сколь­ко народу собралось у дома Чернявчихи, и на конях. Никак бандиты. Бужу старика своего.

— Сейчас, —  говорю, —  и нас доберутся. Ведь ты там за коммуну стоял.

— Куда бежать-то? — спрашивает.

В дом тихонько постучали. От­ворила. Соседский старик Ион Григорьевич Михайлов прибежал, ругается:

— Вы что же это спрятались?  Глядите, что на улице делается. Скрыться невозможно. Пусть твой мужик хоть и караул с палкой идет. Так вернее.

Вышел мой на улицу с палкой, смешался с толпой, в темноте его и не признал никто. А как начали ломиться в дом к инструкторам, они и попрятались. Один, Струлевич, забрался на крышу за тру­бу. Там его бандиты поймали и убили. Другой, Стрелков, зарыл­ся в сугроб под срубом, и его не нашли. Остальные инструктора не находились дома. Много добрых людей пострадало в ту ночь.

— Шел я в ночную смену и решил заглянуть на минутку к директору Решунову по своим комсомольским делам. В кабинете директора шло совещание.

— Контрреволюция подняла го­лову, — неторопливо говорил Решунов.

— Недалеко от нас уже оруду­ет кулацкая повстанческая банда, которой руководят недобитые бе­логвардейские офицеры.

Я замер у порога кабинета. Что такое, не послышалось ли мне? Нет, посмотрел на всех: руководители фабрики, коммунисты слушали директора с напряжен­ным вниманием. Чтобы не поме­шать, вышел из кабинета и нап­равился в цех.

В два часа ночи подходит ко мне Осип Василевский и говорит на ухо:

— Банда вошла в Успенку. На вас уже доказали, что вы ком­мунист...

Что делать? Не оставить же рабочее место. Через час вижу: заходит в бумцех группа мужи­ков, вооруженных чем угодно. Первым обращаются к сушиль­щику Иванову Василию Ивано­вичу:

— Присоединяйтесь к нам.

Иванов поднял руки кверху, как бы показывая на громадину-машину, и спокойно отвечает:

— А ее остановить прикажете? От Иванова бандиты подходят к сеточнику Василию Соколкину, тот как ни в чем не бывало кричит мне сквозь шум машины:

— Овчеренко, уведите к ролам эту группу.

Повел я их по каменной лесен­ке кверху, рассказал, куда идти дальше и вернулся обратно в цех. Только вышел из-за махови­ка, как слышу голос Соколкина: «Вон идет он». У пресса стоят два бандита. Один с винтовкой, дру­гой с наганом. Подходят ко мне:

— Вы арестованы.

— За что?

— Вы коммунист?

— Нет.

— Там разберемся. Идите.

— Какой он коммунист, — крикнул вслед бандитам Соколкин, чтобы рассеять сомнения. Не подействовало.

У проходной будки остановился на миг около сторожа и, глядя ему прямо в глаза, спросил:

— Почему вы доказали на ме­ня, Абрамов?

Удар прикладом винтовки выбросил меня за проходную. Привели в волисполком. Бандитов кругом тьма-тьмущая. Вталкивают в комнату и оказываюсь прямо перед вожаком банды Сидоровым. На скамейках вдоль стены сидят арестованные, около пятнадцати коммунистов.     Только секретарь партячейки Шура Иванова ходит по комнате из края в край.

— Коммунист? — командир банды тычет мне в грудь паль­цем, точно штыком.

— Нет, комсомолец, — отве­чаю.

Иванова подошла ближе, мол­ча посмотрела в лицо.

— Молод еще, — заключил бандит. — Отпустить.

Прибежал домой, а. оттуда к старухе — соседке Настасье Ва­сильевне, чтобы упрятала.

Утром Сидоров созвал на совет все успенское кулачество, зачитал список арестованных и объявил решение:

— Крест, так всех до одного.

Только двух молодых отпустил — Ивана   Григорьева и Феню Лузгину.

* * *

Бандиты ворвались в дом ди­ректора фабрики, но опоздали. Решунов незаметно выскочил  в окно и ушел в сторону Тюмени. За  ним устремилась погоня.  Ha дороге близ кордона Удино бандиты настигли его и жестоко расправились. Удалось вырваться из рук бандитов коммунисту Сергееву и Романову. Они торопились сообщить о банде и вызнать отряд из Тюмени.

На следующий день вывели око­ло двадцати арестованных. Поста­вили их в шеренгу около большого плота фабричного пруда и рас­стреляли. Трупы бросили на са­ни, вывезли на песчаный мыс и упрятали в вересовник. В числе расстрелянных  были тринадцать коммунистов: Г. Решунов, Ф. Кариченко, П. Кондратьев, А. Гор­бунова, А.  Иванов, Т. Медведева,   А. Маркин,   Н. Залетаев, Д. Веснин, Струлевич, Д. Шерстаков, Г. С. Сергеев, А. Иванова. Мученическую смерть приняла Шура Иванова.  Бандиты стреляли в нее дважды.

Только небольшой группе акти­вистов: Стрелкову, Романову, К. Кирееву и Глинкину удалось добраться до Тюмени. Затем они будут участвовать в боях с кулацкими повстанцами и вернутся в Заводо-Успенку, чтобы строить новую жизнь.

 (31 октября 1985 года, № 131. Продолжение следует. Начало в № 117).