ВОЗРОЖДЕНИЕЛетом 1884 года в Заводо-Успенку пожаловал тарский купец Алексей Щербаков. Его привела сюда жажда открыть большое дело. Чутье подсказывало, что давно заброшенный винокуренный завод, на продажу которого трижды за последние годы назначались торги, но не находилось охотников, может послужить прекрасной базой для развертывания нового производства — писчей бумаги. Благо, промышленная конкуренция в Западной Сибири еще не захватила эту отрасль. Огромные лесные массивы, могущие служить исходным сырьем для будущей фабрики, а также большая незанятость населения прибавили уверенности купцу. Неторопливо обследовав завод, пруд и прилегающие к нему окрестности, побеседовав с местными властями и мужиками, дабы разузнать их настроения, Щербаков пришел к решению строить фабрику. Однако на это понадобятся деньги, и немалые. Вернее будет начинать вкупе с состоятельными людьми. Кого же взять в компаньоны, чтоб поверили в его предприятие и раскошелились пощедрее? Долго искать не пришлось. Купцы братья Айтыкины явились первыми со своим предложением, следом за ними купец Смолин и другие. Промышленное товарищество Алексей Щербаков и Компания купило винокуренный завод со всеми принадлежащими ему постройками: хлебными складами, мельницей, конторой, управленческими домами и заводским прудом. Для строительства писчебумажной фабрики выбрали площадку на берегу пруда. Объявили о найме рабочих в Заводо-Успенке и ближних деревнях. Эта весть безмерно обрадовала крестьян, особенно малоземельных, и кустарей. Люди видели в фабрике свое спасение. У здания конторы, где велась запись рабочих, собралась огромная толпа. В глазах людей светилась надежда. Сюда непрерывно прибывали на телегах крестьяне из разных деревень и допытывались у местных: — Ну, как хозяин — добрый мужик? — Алексей-то Игнатич? Свой. С кажным по рукам, по имени и отчеству величает. Знать, сработаемся. — А насчет заработка что сулит? — Кому как. На подряде — одно, на сдельщине — другое. Ежели мастеровой, то поболе положит. Все ладно было людям, лишь бы скорей начать. Строительством руководил инженер по имени Аполлон Иванович, вызванный хозяином из Екатеринбурга. Мужикам он сразу поглянулся: расторопный, толковый, обходительный. Никогда не покричит, не обругает, а стребует сделать все, как положено. Одни готовили кирпич разных сортов. Глину брали в двух местах: на горе и у кладбища, что в километре с юго-западной стороны Успенки. Сырец складывали и просушивали в специально отстроенных сараях, потом обжигали. Другие в это время вели земляные работы: снимали верхний слой грунта до полутора метров, который был сырым из-за близости воды, а потом копали траншеи для закладки фундамента под главный корпус фабрики. Фундаменты клали из серого дикого камня. Такую гору земли переворотили, и все вручную — лопатами. Когда дело дошло до кладки кирпичных стен, повеселее стало. Но вот опять загвоздка: как поставить вытяжную трубу? Мягкая болотистая почва вызывала опасение за устойчивость 38-метровой трубы. Поэтому пришлось рыть под нее глубокий котлован — до семи метров, забивать сваи в шпунт и уж тогда клали фундамент. Кирпич на кладку трубы шел особый, самый крепкий. Чтобы каменщикам подниматься вверх и подносить материалы, установили винтовые леса. Не дожидаясь, пока будут построены корпуса цехов, большая группа мастеровых клепала паровые котлы, ремонтировала старое заводское оборудование. Вскоре привезли три тряпковарочных котла, другие машины. Фабрику построили за три года, а в 1888 году она дала первую продукцию — оберточную бумагу. По летописи, что велась Успенской церковью, известно, что бумага вышла недоброкачественная. Это н попятно: на производстве не хватало хороших специалисток. К тому же вырабатывали бумагу из дерева (20 процентов), остальная часть сырья - тряпки, которые доставляли из окрестных деревень, выменивая на детские игрушки. Ткани сортировали на восемнадцать номеров, учитывая их цвет, толщину и чистоту. На верхнем этаже амбара резали тряпки с помощью литовок на ленточки, а внизу сортировали и складировали в корзины. Эту трудную и вредную для здоровья работу выполняли в основном женщины. Одна из сортировщиц рассказывает: «С молодости я работала в этих амбарах. Окружишь себя корзинами и с утра до вечера трясешь пыль из тряпья. Наполнишь корзину, взвалишь за спину и тащишь к весовщику для учета. А весовщик норовит обмануть: ему тут нажива. Рабочий день у нас начинался в 5 часов утра и кончался в 7-8 часов вечера, а если с вечеровками, то и до 10 часов. Старались, ведь хотели побольше заработать. И хоть сдельщина, все равно получали гроши — по два-три рубля в половину месяца. Притомишься и чуть замешкаешься — начальник тряпичного амбара Максимьян Дарилыч Морев уже тут и учиняет тебе разнос. Не человек, а цепной пес». Хозяева фабрики охотно нанимали женщин и даже 12-летних детей, труд которых ценился дешево. Видать, велика была выгода им, если мужчинам платили за одну смену 30-50 копеек, женщинам по 20-40, а подросткам по 5-10 копеек. Фабрика работала в две смены, по двенадцать часов каждая. Стремясь выжать из предприятия побольше прибылей и скорее окупить расходы, вложенные в строительство, Щербаков все больше усиливал эксплуатацию рабочих, ущемлял их в заработке и совсем не беспокоился об охране труда. Машины не имели ограждений, поэтому участились случаи увечий, а некоторые со смертельным исходом. Чтобы не вызвать гнев людей, Щербаков установил инвалидам труда пособие — 7 рублей в месяц. Но это не спасло его. Рабочие начали понимать «доброго». — На ласковое слово не поскупится и обнимет — не погнушается мужика. Только объятия его, что удавка, — говорили теперь про Щербакова. Недовольство росло. В Заводо-Успенке вдруг разразились массовые заболевания. Прибывшая по этому случаю комиссия установила, что причиной тому являются нечистоты, выбрасываемые в речку Бардянка, а из нее в речки Малая и Большая Балда, откуда население пользовалось водой. Однако предприниматели не взяли это во внимание. Товарищество Щербаков и Компания преуспевало. Годовое производство бумаги достигло «потолка» — 250 тысяч рублей. Продукцию сбывали в Екатеринбург, на Ирбитской ярмарке, в Тюмени, Тобольске, Томске, Иркутске. Фабрика приносила прибыли. Но взлет был и началом заката всего предприятия. Компания все чаще сталкивалась с недостатком сырья для фабрики. Оголились от леса окрестности села и бывшие казенные дачи. Добыть каждый кубометр древесины, каждый пуд тряпок становилось сложнее и дороже. Фабрика стала работать с перебоями, бумага шла некачественная, что затрудняло ее сбыт. Убытки, долги и просроченные платежи росли теперь, как снежный ком. С одной стороны на Щербакова наседали кредиторы: пора, мол, расплачиваться. С другой — члены товарищества: или давай наши проценты от прибыли, или мы выходим из компании. К внутренним раздорам добавилась внешняя конкуренция. На Урале и в Западной Сибири повырастали бумажные фабрики промышленника И. Е. Ятеса. 13 ноября 1899 года Успенская бумажная фабрика была остановлена. Товарищество постановило произвести ликвидацию дела или передать фабрику в другие руки. Созданный так называемый ликвидком по изысканию средств для оплаты кредиторов объявил о банкротстве Щербакова и назначил торги на продажу фабрики. Но торги не состоялись: на них никто не явился. Все, что можно было, компания продала и рассчиталась с кредиторами по 10 копеек за рубль. По этому поводу уездная тюменская газета разразилась хохотом, поместив карикатуру: прогоревший в деле купец Щербаков вылетел в трубу. 5 октября 1985 г. № 120. |