Мои воспоминания

 В 1915 году отец был взят в солдаты. Тогда шла война с Германией. Я жила с мамой и двумя братишками Шурой и Константином в старом доме на берегу пруда, он был построен в ограде. Помню, стояла лютая зима. Шура заболел дифтерией и умер на вторые сутки. Хоронить его без посторонней помощи маме было трудно. Я мала, а Косте было всего два месяца, нанять некого и не на что. Тут-то и пришёл на помощь бедной солдатке черноглазый юноша невысокого роста, очень подвижный, смышлёный и доброжелательный Насонов Саша, ему не было ещё 17 лет.

Он был приёмным сыном  Фёдорова Степана Прокопьевича, жил на соседней улице, именем его она теперь и названа. Вот таким он остался в моей памяти. А через год или полтора их троих расстреляли каратели, отряд которых был вызван фабрикантом Ятесом на усмирение забастовщиков. Организаторами забастовок были Медведев Дмитрий, Иванов Иван и Насонов Александр. Их взяли прямо с работы, увели в лес по Тюменской дороге в сторону п. Удино и там казнили.

Иванова Ваню я знала ближе, когда отец служил в солдатах в Тюмени, находился в казармах (где теперь офицерский клуб), мы с мамой часто к нему ездили на свидание. Однажды, побыв у отца, возвращались домой. Отец нас проводил на поезде до станции Подъём, там нанял подводу и мы ехали в ходке. По дороге догнали молодого человека в солдатском обмундировании - это был Иванов Ваня. Мать его усадила с собой.

На руках у ней был маленький Костинька, а меня к себе на колени посадил Ванюша, тут я хорошо его разглядела. Он был очень красивый молодой человек лет 22-х, весёлый, всю дорогу смеялся, угощал меня конфетами, называя своей невестой. Я без запинки отвечала «пойду», тараторила с ним всю дорогу и пела ему песни (в детстве я, видимо, была бойкая).

Когда в году, видимо, 1919, я узнала от старших, что вместе с Медведевым, Насоновым расстреляли Ваню Иванова, я сильно переживала. Это было первое большое горе в детстве, от которого я плакала по ночам. А мать его, Лидия Иванова, встретив меня на улице, обнимала, обливала слезами, приговаривала: «Ванюшкина невеста».

Женю Иванова мне видеть не приходилось, после того как он был убит по дороге на станцию, не доходя до Бочкарей, когда он возвращался с побывки в свою часть. О нём  долго не было известий. Потом, когда я уже была комсомолкой, в лесу нашли его кости. Были организованы похороны из комсомольской ячейки силами комсомола.

Медведева Дмитрия помню смутно. Он был семейный, имел жену и двух дочек, черноватый, выше среднего роста, немногословный, серьёзный на вид мужчина, по специальности каменщик, судя по тому, что его на расстрел увели в выпачканном глиной фартуке.

В 1917 году прогремели залпы гражданской войны, царское правительство был свергнуто, установилась советская власть и у нас в Зав-Успенке жизнь стал налаживаться. Фабрикант Ятес убежал в Англию, фабрика перешла в руки рабочих. Вместо денег платили продуктами и мануфактурой. Особенно было обращено внимание на рабочих, имеющих детей.

В 1921 году зимой вспыхнул мятеж. Гнездо бандитов зародилось в с. Исетском. Крестьяне наковали пик, собрали старые обрезы и ночью из леса, со стороны зимника из-за пруда явились страшной чёрной лавиной и стали чинить самосуд над теми, кто сочувствовал советской власти. Вот тогда зверски замучили 18-летнюю Шуру Иванову, она работала библиотекарем. Библиотека находилась на углу Насоновской улицы в доме бывшем Соболевском. Я часто ходила брать книги. Шуру Иванову хорошо помню в лицо: статная, красивая девушка. Надо сказать правду, что все Ивановы, погибшие в борьбе за власть Советов, были отменно красивы. Природа их одарила не только красивой наружностью, но они прекрасны были сердцем и душой. Боролись с людским злом и несправедливостью, не жалея своей жизни.

Из коммунистов тогда в Зав-Успенке был один только Решунов, его пытались укрыть от бандитов в лесной избушке, но нашёлся предатель, некто Скоробогатов К. и предал его. Там же в лесу Решунов был схвачен и убит.

После подавления мятежа екатеринбургскими рабочими, главари не были схвачены, они укрывались в лесу и в З-Успенке положение оставалось неспокойным. Часто по ночам слышались выстрелы, а днём узнавали, что ограблены д/сад или больничный склад с продуктами. Фабрика была остановлена, работать было негде. Народ бедствовал, не было соли, керосина, мыла, спичек, не говоря уже о прочем.

Вышестоящие организации фабрику не разрешали пускать, не могли простить смерти коммуниста Решунова, называли З-Успенку бандитским гнездом. Так продолжалось до 1927 года. В конце 1927 года партией был послан из Н-Тагила смелый, напористый коммунист Сапега. Он ездил, добивался и в конце концов добился – фабрику пустили в ход.

Герасимов Ал. Ефим. организовал потребительскую кооперацию. Собрал с населения немного членских взносов и на эти средства открыли небольшую лавчонку, где торговали товаром самой первой необходимости. Возили товар на лошадях из Тюмени.

Когда организовалась комсомольская ячейка точно не мог сказать, вероятно, году в 1923-м. Первый комсомолец, он же секретарь ячейки, был Худяков Володя, за ним Степанов Александр, Ермаков Сергей. А первая девушка-комсомолка была Нюра Медведева – дочь расстрелянного карателями Медведева Дмитрия. Второй комсомолкой из девушек вступила я, Аксёнова Елена, вступившая летом 1924 г. Долгое время мы с Нюрой были только вдвоём, на нас даже многие обыватели смотрели косо. Парни же смелее вступали в комсомол и ячейка постепенно росла.

Я одновременно состояла в комсомоле и в пионерах. Была первая пионервожатая. Помню, в отряде у меня был Герасимов Иван. Он в первый же день объявления войны с фашистской Германией ушёл на фронт добровольцем. Ещё Воронцова Клава, которая по сей день проживает в Тюмени. При встрече с ней мы вспоминаем наши пионерские сборы, воскресники – это наши самый счастливые годы в то суровое время. Форма у девочек-пионеров тогда была: белые блузки и синие шароварчики повыше коленок. Пожилые, отсталые тётки высмеивали нас и даже иногда сплёвывали нам вслед.

Коля Леднев не был первым комсомольцем, он вступил гораздо позднее, когда ячейка уже перешла в многочисленную организацию. Володя Худяков уехал в Тюменскую Партшколу, я тоже училась в Тюмени в 1-й школе II-й ступени. В 1928 году я поступила продавцом, уже когда кооператив был мощный, имел несколько торговых точек и построил на свои средства вот этот большой центральный магазин, где кроме завмага было три продавца и один кассир. Маши Ильиной, а тем более Нюши Костылевой в пионерах тогда не было, они, наверное, были ещё дошкольного возраста.

Желательно, чтобы музей трудовой и боевой славы собирал сведения из достоверных источников, а иначе какой же это музей? Какая-то показуха. Нынешнее поколение, конечно, многого не знают, где им знать о комсомольцах 20-х годов, так они могут и поверить. А нам, старикам, странно смотреть на искажённые показатели. Ведь это же сама история, где ничего нельзя добавить и убавить.